Прогуливаясь шаркающей походкой, тёплым весенним днём первого месяца нисана, по асфальту, под которым залегает достославная станция метро Бауманская, и глядя на природу, у меня слетела шляпа. Но разговор не за это.
Настроение в общем и целом булькало выше ватерлинии, что для матросов, разумеется, не предвещало ничего хорошего, но на суше производило исключительно положительное впечатление. Птички насвистывали свою голодную симфонию, люди бегали по каким-то странным субботним делам и всё бы так праздно и закончилось, но тут, явно не без помощи моего рогатого и хвостатого друга, пришла в голову мысля, что неплохо бы газетку взять у одинокой старушки стоящей рядом со входом в метро. Сделать, так сказать, посильный вклад в дело всемирной революции, ибо газетка эта была периодическим изданием "Серп и Молот" и стоила 4 рублика. Дело непростое, не всегда теперь водится у рядового гражданина 4 рублика, пришлось основательно покопаться в дырявых карманцах, и не найдя ничего подходящего, грустно вздохнув заплатить монеткой в 5 рублей, насилу остановив человека от поисков сдачи. За такой весомый вклад, товарищ заговорщицким полушёпотом спросила меня, а не хочу ли я чего-нибудь особенного, так сказать, чтобы всё серьёзно. Тут уж, дрожащей рукой вытерев выступившие на лбу капли испарины, не в силах сопротивляться искусу, я кивнул. Старушка, дав инструкцию держать газетку открытой на середине, извлекла из пакета казённые папки с номерами дел и карандашными пометками, и начала доставать, а затем класть текстом вниз, прямо в распростёртые объятия товарища Сталина(газетка оказалась ажно за март) распечатанные на домашнем принтере листы. Делала она это сосредоточено, осторожно, мимоходом не забывая добавить, что тут всё серьёзно, без шуток, но скоро она меня отпустит. Какие тайные пароли и явки, несанкционированные митинги, и акты агрессии против властьимущих елозили под моей шляпой, пожалуй умолчим. Наконец, в сведённые судорогой, от предвкушения преобщения к тайнам бытия, руки лёг последний листик, газетка была сложена, и положена поглубже за пазуху, дабы не светить. Боевой товарищ бабушка, провожала меня словами, что загадочное, но весомое "всё остальное" она мне отдаст когда увидит. Где и когда она запланировала эту операцию, не сообщалось, но было сразу понятно - у неё длинные руки.
Придя домой и развернув, дрожащими лапками, рупор тоталитарной пропаганды я долго медитировал на распечатки. Ими оказались цитаты из писем Энгельса и его же стихи, а также выдержки из докладов. Переводя взгляд с них, на уютно расположившееся на двух полках ПСС в 39-ти томах Маркса и Энгельса, просидел пару минут. Взгрустнулось и захотелось не то революции, не то севрюжины с хреном, или вообще покурить чаю. Желательно того самого со слоном. И перечитать комментарии к Капиталу. Можно вслух и с ним же. Однако, недавно купленный свеженький первый том второго издания ПСС(и писем) в 35 книгах реакционера Достоевского упорно сверкал закладкой на столохматой странице и не хотел уступать, призывно выставляя напоказ злоключения господина Голядкина, которые также непохо было бы освежить в памяти .